- Спасибо, Лора! - тепло улыбнулась подруге Эстелла, слезая с повозки. - Если б не ты, я бы умерла.
Улыбка погасла, едва девушка вошла во двор. Интересно, отец дома или нет? Наверное, в больнице. Да, скорее всего, на оклики не отозвался, значит, нет его. Ну и слава Пресвятой деве. Эстелла малодушно надеялась, что отец задержится подольше, и разговор отложится до завтра. Не то чтобы дочь чем-то провинилась перед родителем... Но поговорить придётся. Лора рассказывала, что когда Карлос передавал больное чадо ей, лицо у него было неласковое. Интересно, что наговорил отцу пастор, который привёз Эстеллу домой? А ведь явно он, кто ещё-то? Шериф вряд ли успел поговорить с доктором до того, как тот спешно сменил лошадь и умчался к больным.
Войдя в дом, девушка принялась за уборку. За время её болезни дом логично пришёл в лёгкое запустение. Занятому работой доктору не до уборки, да и вряд ли он дома появлялся дольше чем на ночь. Заодно разожгла плиту и достала с ледника мясо, а из кладовки фасоль и крупу.
Что скажет отец, когда услышит историю? За свой вспыльчивый нрав и амбиции Эстелла не раз получала от доктора нагоняй. Но он же и заставлял её верить в себя, в то, что она способна быть доктором. Способна? Нет, после того, что случилось, сеньорита Ортега не собиралась становиться врачом. И дело даже не в том, что она женщина, а эту профессию безапелляционно захватили мужчины. Просто девчонка больше не верит в свои силы, в себя. Не верит, что имеет право лечить, когда открыла личное кладбище. Неизвестно, спас бы раненого отец - о том, в каком тот был состоянии, теперь уже никто не узнает. Но даже не в этом дело. Объясни Эстелла толком, что не собиралась лечить, а только лишь осмотреть мужчину - может, и обошлось бы. И увезли бы цирюльника, у которого есть опыт вытаскивания пуль.
Эстелла готова была получить заслуженный выговор от отца и не собиралась его избегать. Но предсказать, как он отреагирует на её отречение от мечты, не бралась. Да, помогать она по-прежнему будет, в больнице кадров - по пальцам одной руки перечесть. Но помогать - ещё не лечить. В свободное время - если оно будет - можно работать в кафе, например, хозяйка говорила, что ей нужна помощница. Или ещё где. Но не доктором. Может, решение пойти по стопам отца изначально было ошибкой и Господь таким жёстким методом даёт это понять?

Отредактировано Эстелла Ортега (2014-08-26 09:58:02)

- Вернулась, - тихо подтвердила Эстелла. - Я... приготовила ужин. Может, поешь перед тем, как ругать меня?
Ей было страшно. Тогда, в горячке, она плохо разобрала, что гадкий священник наговорил отцу. Но по общим ощущениям - ничего хорошего. Да и что он мог хорошего подумать, найдя девушку возле сарая с зашитым трупом, в разорванном платье и полуживую от жара? Вот ничего хорошего, верно. Но что он отцу сказал? Лора говорила, что сеньор Ортега ничего ей не говорил, просто попросил присмотреть за больной дочерью. А лицо сердитое могло быть от непредвиденной задержки с лошадью... или вообще Лоре показалось, что оно сердитое. Доктор не особо демонстрировал свои чувства посторонним. И не посторонним тоже, впрочем. Порой дочь просто боялась подойти к отцу и уткнуться в его плечо. Ей не хватало внимания.
Потом, правда, отвыкла. Научилась дерзить. Так было проще, никто не рвался дружить с острой на язык девчонкой. А ей и не требовались друзья. То есть требовались, но... терять очень больно, поэтому лучше не заводить никакой дружбы. С Лорой вышло случайно - сначала помощь работнику, потом покупка продуктов... Волей-неволей началось общение. Неизвестно ещё, дружба это или так, приятельство. Но Лора и правда очень помогла, взяв к себе полуживую от стресса и температуры докторскую дочь. Иначе Карлосу пришлось бы остаться, а ведь его ждали больные.
Опустив глаза, Эстелла накрыла на стол. Кажется, у них сейчас будет нелёгкий разговор. Впрочем, очень давно у отца и дочери вообще никаких разговоров не было. Так, о делах разве что - как в больнице, что ещё купить... Единственный раз, когда они говорили после смерти мамы - это тот разговор о поездке в Америку. Карлос задумался о смене жизни, Эстелла, тоже оглушённая потерей любимой матери, согласилась. И вот они здесь. Эстелла стала хорошей помощницей доктору... Но, кажется, быть хорошей дочерью разучилась. И теперь ей было страшно ждать разговора, который ничего доброго не обещал.
- Садись, всё готово, - растерянно комкая салфетку, пригласила Эстелла отца.

Почему у них с отцом всё так сложно? Ведь когда жива была мама, всё было проще. Как-то общались они тогда, не испытывая проблем. А теперь... Теперь всё сложно. Непонятно. Тоскливо. Только о работе и говорят непринуждённо. А откровенных разговоров и вовсе нет. Он даже не знает, есть ли у дочери друзья - ну, кроме Лоры, с которой знаком, не знает, как дочь проводит свободное время, чем занимается. Не знает о её сомнениях и страхах касательно будущей профессии.
Зато узнает сейчас о случившемся. Кому, как не отцу, знать... Но как, как набраться сил на рассказ? Пресвятая Дева, помоги!
- Я не знаю, что наговорил тебе пастор, - осторожно начала Эстелла, возя вилкой по тарелке. Аппетита не было. - Но я догадываюсь, что он мог подумать, увидев меня возле того сарая в таком виде...
Что плохо, и отец в "таком виде" тоже наблюдал дочь. И у него было несколько дней наедине с этим видом в памяти... Получится ли теперь перебить составленное мнение?
- Ты только уехал тогда. Я была одна дома. Вдруг в дверь заколотили, и я открыла, решив, что с кем-то случилась беда, - медленно заговорила Эстелла. - В общем-то, так и было. Беда. Но человек, который пришёл к тебе, был преступник. Это мне потом Лора рассказала со слов шерифа или его помощника, не знаю. У него было раскрашенное татуировками лицо и одежда как у ковбоя. Мужчина потребовал тебя, я ответила, что ты уехал, но он может принести своего раненого друга сюда, и я посмотрю.
Глубокий вдох. Потому что сейчас, кажется, самый опасный момент.
- Я не собиралась лечить его сама и тем более делать операцию, - так же медленно рассказывала Эстелла, давая отцу возможность постепенно усваивать информацию. - Я хотела просто посмотреть. И если что-то серьёзное, позвать доктора Редмона. Или цирюльника. Папа, я не собиралась его лечить сама, понимаешь? Но этот тип, услышав, что я дочь врача и сама будущий доктор, начал издеваться надо мной.
Эстелла закусила губу от нахлынувшей снова обиды. Никто не воспринимал её всерьёз, ведь профессия медика принадлежала мужчинам. А ей совсем не хотелось всю жизнь... стоп. Об этом позже. Сейчас важнее убедить отца, что не было в её намерениях погубить больного. От того, поверит ей Карлос или нет, зависит их дальнейший разговор.
- Я вспылила, - виновато потупилась девушка. - Сказала, что тоже буду врачом и умею много чего делать. А он... в общем, он решил, что я сгожусь, и схватил меня. Связал, швырнул в седло и увёз. Туда, на окраины города. Он пригрозил мне оружием и заставил делать операцию. Я сейчас не уверена, что помню свои действия. Но я старалась, вспоминала операции, на которых присутствовала, учебник хирургии, справочники. Я не знаю, почему умер этот человек. Может, просто было уже поздно. Может, ранение изначально было смертельным. А может, я сделала что-то не так. Я не знаю, папа, правда не знаю. После операции этот тип швырнул меня на солому в углу и сам тоже лёг. А утром выяснилось, что раненый умер. И он меня пристегнул к трупу. Ремнём. И разорвал зачем-то платье. Не знаю, зачем, ведь домогаться бандит не стал. Просто бросил так и уехал. Мне удалось перерезать ремень скальпелем. А потом выползти наружу. И здесь силы меня оставили... ты же знаешь, как на меня действует дождь. А в тот вечер я промокла до нитки, пока он вёз меня к раненому. Вот пастор и нашёл меня в пыли, грязную, в соломе, с окровавленными руками, разорванным платьем... Красотка, куда там Джинджер. Не знаю ещё, почему он не бросил там полумёртвую находку, а забрал с собой и привёз в город. Но спасибо ему и шерифу, что не стали показывать меня в таком виде горожанам. Я бы не смогла объяснить, что означает мой вид. Вот и всё... Дальше ты знаешь.
Руки кающейся дочери доктора дрожали. Мелкими глотками она принялась пить кофе, не глядя на отца. Пылающее лицо спрятала за кружкой. Что скажет Карлос? Поймёт ли мотивы, двигавшие дочерью, когда та назвалась врачом? Поймёт ли, что не хотела?
А главное - как узнать, что стало причиной смерти раненого, неверная операция или судьба?
И как сказать отцу, что Эстелла больше не хочет быть врачом. Точнее, не имеет права им быть после того, что натворила.
Как им поговорить сейчас без ссор, эмоций, непонимания и раздражения? Как сделать разговор спокойным... и как получить поддержку отца, которая как никогда нужна дочери?

Отредактировано Эстелла Ортега (2014-10-14 12:09:36)

- Не трогал, - поспешила заверить Эстелла. – Он в другом конце комнаты спал. После операции я была похожа на труп мокрой кошки… такая же промокшая и уставшая. А утром, когда стало ясно, что тот человек умер, и вовсе не до забав стало. Но зачем он платье порвал, я так и не поняла.
Кажется, отец не сердится на дочь за неподобающий вид, в котором её нашли и привезли в город. Вот только откуда в его глазах виноватые искры? Неужели казнит себя за то, что отсутствовал дома в тот роковой вечер? Но ведь это просто случайность! И скорее виновата сама Эстелла – не вспыли она в разговоре, не взял бы её бандит как доктора.
Медленно заговорила, рассказывая отцу о подробностях операции и ранения. Вспоминала малейшие подробности, благо памятью отличалась хорошей. Зачем-то ему было важно это узнать. Может, доктор Ортега по рассказу дочери сможет понять, насколько серьёзной была рана и был ли шанс у девчонки спасти раненого?
- Я не буду разговаривать с пастором, - вскинулась Эстелла, услышав предположение отца. – Не хочу. Я… Он же не католик, мне не надо ему исповедоваться. А его личное ко мне отношение меня не касается. Главное, чтобы шериф поверил в то, что я не виновата. Не знаешь, этого человека похоронили или будут искать причину смерти?
Невольная улыбка коснулась губ Эстеллы, когда Карлос вдруг вспомнил, что он отец, и наконец начал задавать правильные, отцовские вопросы. Протянув руку, Эстелла коснулась ладони Карлоса.
- Всё хорошо, папа. Лора отлично присматривала за мной, я совершенно здорова. А переживания… Я постараюсь справиться. И не кори себя. Если бы ты не привёз меня сюда, мы бы оба сошли с ума от воспоминаний.
Пора уже сказать отцу, что она решила прекратить учёбу и больше не хочет быть доктором, или ещё рано?
- Папа... - всё же решилась девушка. - Я решила, что после случившегося не имею больше права лечить людей. Из-за меня умер человек... Я не могу. Не должна больше. Наверное, и правда медицина - не женское дело.
Тонкие пальцы нервно комкали салфетку, взгляд зацепился за рисунок на скатерти. Эстелла до смерти боялась сейчас взглянуть в лицо отца. Даже больше, чем когда про труп рассказывала. Потому что знала, что для него важно её решение стать врачом, это почему-то много значило для доктора... И теперь ощущала себя предательницей.

Вспышку отцовского гнева Эстелла ощутила, когда тот сжал кулак, словно желая ударить по столу. И испуганно вздрогнула, решив было, что этот гнев направлен на неё саму. Однако в следующее мгновение устыдилась дурных мыслей. Это же её отец! И он сам только что сказал, что не винит дочь в смерти навязанного ей пациента. А значит, не на неё сердится! А на кого? На бандитов? Или... на то, что Эстелла отказывается от выбранной профессии?
Внезапно силы, и без того истраченные на происшествие, а затем во время болезни, и пока что накопленные в недостаточном количестве, оставили девушку. Эстелла порывисто вскочила и упала на пол у ног отца. Положив голову на его колени, Искра разрыдалась - громко, отчаянно. Она устала быть сильной за полгода после смерти матери. И очень хотела достучаться до отца, спрятавшегося в броне невозмутимости и спокойствия. Достучаться и вытащить его оттуда, заставить посмотреть в глаза себе и дочери. Они остались вдвоём в целом мире, мамы больше нет, а значит, никто не соединит их руки и сердца, расколотые со смертью жены и матери. Значит, им надо самим искать дорожку друг к другу.
Искра рыдала, оплакивая собственную жизнь, потерю матери, отдалившегося отца, одиночество в новом мире и собственную глупость, не позволившую остановить вовремя дерзкий язык. Она же не была такой раньше, при маме. Прежняя, испанская ещё Эстелла была куда мягче. Да, бойкая и задорная, но не дерзкая. Не огрызавшаяся на насмешки, не отшатывавшаяся от симпатии, не вспыхивавшая от демонстративных сомнений в её мастерстве. Ведь в Испании не лучше относились к сеньорите, выбравшей своим делом медицину. Семья, дети, вышивка и готовка - вот что испокон веков позволялось женщине. А тут медицина... Ишь чего выдумала!
Но там, дома, Эстелла не огрызалась. Отшучивалась или спокойно уходила от разговора. Что же сделал с ней жаркий климат Амистада? Почему она стала такой резкой? От одиночества? От неуверенности в себе на новом месте? Ведь не просто город сменила - страну, жизнь, окружение. А здесь женщин-врачей ещё и не видели. И надо было очень осторожно завоёвывать репутацию. А она... сразу начала дерзить от испуга и сомнений, а всего через полгода и вовсе выкинула номер, попавшись в лапы бандита. Что будет, если узнают горожане, подумать страшно. Ведь тогда в магазин не выйти, по улице пройти будет страшно...
Эстелле сейчас больше всего на свете хотелось ощутить на себе ласковые объятья отца. Чтобы поверить, что всё будет хорошо. Что они справятся вдвоём, преодолеют и это тоже...

В глубине души Эстелла боялась, что отец отстранится. Он и раньше-то не отличался эмоциональной мягкостью - даром что испанец, которым вроде как положено быть более яркими в проявлении чувств. Но Карлоса, похоже, испортила медицина.
Прильнув к отцу, жертва чужой жестокости и собственного выбора горько плакала ещё минут десять. А затем поток слёз логично подошёл к концу. Эстелла всхлипнула ещё пару раз и отстранилась от отца, так непривычно обнимавшего её.
- Прости меня, - тихо прошептала девушка, опустив голову. - Я расклеилась... Не надо было плакать. Но просто... Я ещё не совсем здорова, а нервы во время болезни ослаблены, ты сам учил.
Неосознанно Эстелла пыталась оправдаться перед отцом, увидевшим её рыдающей и слабой. Она всегда хотела быть похожим на Карлоса - и, может, оттого выбрала медицину? Вот и сейчас Эстелла стыдилась истерики на плече отца. И в то же время отчаянно нуждалась в нём, в его поддержке, объятьях, утешениях. В присутствии рядом единственного близкого человека. Больше у неё никого на этом свете не было. Разве что Лора... но подруга - это не отец, его места в жизни и сердце дочери не займёт никто.
- Почему нам так трудно после смерти матери? - вздохнула Эстелла, имея в виду вовсе не бытовые или финансовые трудности...

- Всегда виноваты оба, когда отношения не ладятся, - возразила Эстелла, вернувшись на своё место. - Мы просто не готовы оказались к тому, что мамы не станет. Хоть и болела она на наших глазах... А потом как в пучину горя погрузились, и не заметили, как оказались здесь. И ещё неизвестно, что будет теперь - хоть и сказал помощник шерифа, что меня не обвиняют в убийстве, но чует моё сердце, не всё так просто в этой истории.
Поесть и правда стоило. Три дня, что она провела у Лоры, не прибавили сил больной. Да, миссис Браун ухаживала за подругой, и только благодаря ей Эстелла вынырнула из хвори. Но оставаться на ферме слишком долго Искра не захотела, стесняясь надоесть. Поэтому, едва научилась вставать, попросила отвезти домой. Отец и сам справится с лечением, благо и лечить особо нечего - давай вовремя лекарства да проведывай пару раз в день. Больница - вон, из окна видать, так что уход за дочерью доктору не помешает работать.
- Я люблю тебя, папа, - глядя на обожаемого отца, призналась Эстелла. - Мы обязательно справимся. Не кори себя, я всё понимаю. Ты ещё переживаешь смерть мамы... И потом, всегда была она, помогала нам, когда мы не могли поговорить сами. Но теперь нам придётся учиться жить вдвоём. Всё будет хорошо, поверь.
Ещё бы самой поверить в то, что обещает отцу запутавшаяся дочь. В эту минуту вопросы карьеры мало волновали девушку, попавшую в историю. Гораздо важнее для неё сейчас было найти дорогу к единственному дорогому ей человеку.